20 ноября 2018 г. Самым сложным в интервью с митрополитом Тобольским и Тюменским Димитрием стало для меня — решить, как правильнее и уместнее будет обращаться к собеседнику. Ведь поговорить с ним хотелось не только о религиозной деятельности, но и просто как с человеком, у которого наверняка есть мирские — назову их так — воспоминания, размышления, заботы... 
Выбирать мне пришлось между владыкой Димитрием и Алексеем Михайловичем Капалиным — так нашего митрополита назвали при рождении. Это вам любая интернет-энциклопедия скажет. А вот что скажет он сам?
— Мне все-таки привычнее обращение — владыка Димитрий. Если честно, уже и не помню, кто и когда называл бы меня моим мирским именем. Даже коллеги из Московского института инженеров транспорта, который я окончил в 1974 году, обращаются ко мне согласно сану. Да и друзья, собственно, тоже. Разве что в каких-то официальных документах в скобках я значусь как Алексей Капалин.
— Чаще всего в вас видят церковный сан или просто человека?
— Для прихожан я, вероятнее всего, в первую очередь — лицо духовное. Даже в тех случаях, когда они доверяют мне какие-либо сокровенные мысли, то все равно воспринимают служителем церкви. А вообще, как и у любого другого человека, у меня есть круг общения, в который входят люди, с кем знаком долгие годы и с кем общаюсь вне церковного служения. Хотя за столько лет я сжился с постоянным — где бы ни находился, и чем бы ни занимался, — чувством ответственности за служение, которое поручила мне церковь. Это переживания за паству, мысли о восстановлении и содержании храмов, забота о душепопечении... Вот буквально недавно мы обсуждали с депутатами вопрос о поддержке женщин, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. В городе и области есть социальные учреждения, где оказывают такую поддержку, но одним лишь административным подходом проблему полноценно не решить. В большинстве случаев требуется наша консультация, потому что человек, попавший в беду, задается, как правило, глубинными вопросами, касающимися души. И здесь необходима помощь церкви.
— Насколько я знаю, при храмах и монастырях всегда существовали приюты, в которых готовы принять всех, кто нуждается в крове и защите?
— Да. Такое подворье существует, в том числе, под попечительством нашего тюменского Богородице-Рождественского женского монастыря. Иной раз женщины находят там убежище от мужей, которые их обижают. К сожалению, внутрисемейные конфликты — частое явление сегодня. А ведь это очень большой грех, который разрушает человеческие души. Люди могут говорить, что любят, но это только на словах, а на деле — эгоизм, угнетение тех, кто слабее. Люди забывают про истинную бескорыстную любовь, которая является Божьим даром нам. Она ничего не требует взамен, но готова отдать все. И нет смысла сетовать на то, что кто-то из людей не испытывает к тебе такого чувства, если сам ты не умеешь жертвенно любить.
Вот яркий пример бескорыстной любви, которая ничего не просит взамен: родители без оглядки готовы отдать за своего ребенка все что угодно... Хотя, к сожалению, бывает, что и родители воспринимают своих детей, как игрушки, которые тешат их самолюбие. А некоторые матери и вовсе оказываются перед страшным выбором: приходят к нам с вопросом, сохранить ли им беременность или избавиться от будущего ребенка? В церкви женщине, конечно же, дадут один ответ — нельзя допускать детоубийства. Жизнь — высшая ценность. И даже еще не родившийся младенец — это уже великая радость: новый человек, ангельская душа! И нет таких земных проблем, которые помешали бы ему родиться, с которыми нельзя было бы справиться — самому ли, с помощью других людей.
— Есть те, кому вы помогли, и теперь спокойны за них?
— Все равно всегда буду переживать за всех прихожан, даже за тех, за кого в данный момент радуюсь. А добрых историй немало, но какие-то запоминаются больше всего. Несколько лет назад пришла в Богородице-Рождественский монастырь женщина: с мужем у нее отношения не задались, а она беременна — что делать? Матушка-игуменья Нина уговорила ее сохранить дитя, оставила при монастыре, а потом выяснилось, что детей и вовсе двое — красавицы-близняшки родились! Они росли при монастыре до пяти лет, пока отец не одумался, не пришел за ними. И семья воссоединилась.
— Расскажите о своей семье. Вас воспитывали в тех же традициях, которых вы придерживаетесь сейчас?
— И отец, и мама — верующие. Отец был человеком рабочим, прошел всю войну, вернулся с серьезной контузией... В 1965-м его положили на операцию, чтобы удалить осколки мины из головы. Но во время операции он скончался. Мама замуж больше не вышла: всю жизнь посвятила воспитанию четырех сыновей, а затем и внуков. Она жива и по сей день — ей 102 года, она монахиня монастыря в Малом Ярославце. Красивейшее место!
Мой старший брат первым поступил в семинарию — хотя и было это уже во время так называемой хрущевской «оттепели», но все равно такое не приветствовалось, гонения на верующих продолжались, закрывали храмы и монастыри. А мне нравилось вопреки всему этому находить возможность бывать на службах, слушать священнослужителей. Я не понимал, отчего в школе говорят, что церковь — это плохо? Как могут быть плохими молитвы, которые читали наши деды и прадеды многие столетия? Помню, когда Гагарин слетал в космос, нас, школьников, собрали и объявили, что Бога нет. Мол, Гагарин его там не видел. Я еле дождался воскресенья, чтобы поехать в Троице-Сергиеву лавру, где в духовной семинарии учился старший брат. Спрашиваю: «Как так? Говорят, Бога нет!» «Гагарин просто не долетел», — ответили мне. И добавили: «А вообще, Бог есть дух». Привели в пример историю доктора Луки Войно-Ясенецкого, которого упрекали в том, что он говорит о Боге, хотя не видел его своими глазами, и никто не видел. Святитель Лука тогда сказал, что, проводя операции на головном мозге человека, он не видел ума. Но ведь это не значит, что его нет...
— Как я понимаю, в юношеские годы вы находили ответы на волновавшие вас вопросы именно в духовной семинарии. Однако после школы выбрали сперва светское образование — почему?
— После школы я, действительно, поступил в Московский институт инженеров транспорта. На мой выбор повлияло то, что мама когда-то работала на железной дороге, и дед мой трудился на железной дороге в Порт-Артуре. И меня очень интересовало, как устроены локомотивы. После окончания института я семь лет работал в Москве по специальности, был ведущим конструктором по модернизации локомотивов в проектно-конструкторском бюро Главного управления локомотивного хозяйства Министерства путей сообщения. Был успешным специалистом своего дела, материально обеспеченным, стал депутатом... А в 1982-м все-таки поступил в Московскую духовную семинарию, через два года был принят в Московскую духовную академию, а в 1986 году принял монашество в Троице-Сергиевой лавре.
— От чего пришлось отказаться из того, чем занимались в миру?
— Отказаться?.. Да разве что из депутатов меня сразу же, как только в семинарию поступил, исключили. Это сейчас священнослужители могут быть депутатами, но в то время даже мысли такой не допускали. А так не сказать, что я лишился чего-то дорогого мне: с юности любил прогулки на лыжах, любил кататься на велосипеде, рыбачить, ходить за грибами. Но я и сейчас могу себе это позволить. Правда, времени не всегда хватает.
— Что сегодня отнимает больше всего времени и каким проектам уделяете больше внимания?
— Работы много — разной. Но, как и в самом начале — в 1990 году, когда Священный Синод определил меня в Тюменскую область управляющим Тобольско-Тюменской епархией и ректором Тобольской духовной семинарии — одним из самых важных дел для меня остается как раз семинария. Она, по сути, является моей семьей. За эти годы семинария выпустила более 1000 человек, юношей и девушек. Многие выпускники приняли священный сан, многие стали церковными регентами, иконописцами и реставраторами. Из стен Тобольской духовной семинарии вышло 10 епископов, которые сейчас самостоятельно управляют епархиями.
Еще одна важная задача: восстановление, строительство новых и сохранение существующих храмов. 28 лет назад на всю Тюменскую область с ее округами было всего 18 действующих храмов, сейчас их около четырехсот, из них более двухсот — на юге области. Это и новые, и отреставрированные храмы, и молитвенные дома. Теперь у каждого района есть свой храм, куда могут прийти местные жители. Но еще есть над чем трудиться. Продолжается, например, работа по воссозданию ансамбля Свято-Троицкого мужского и Богородице-Рождественского женского монастырей в Тюмени — многое было утрачено, сейчас все это тщательно изучается. Мы представили генеральный план реконструкции и обсуждаем его с областным комитетом по охране памятников — радует, что власть идет навстречу в вопросах сохранения православных традиций и исторического облика региона. Отреставрированные монастыри станут отрадой для верующих и истинным украшением города. Кроме того, они, как и в прежние времена, будут выполнять важное социальное служение, оказывать помощь нуждающимся в духовной поддержке.
Храмы нужны людям, и это подтверждается, в том числе, тем, что люди участвуют в их восстановлении и строительстве, в возрождении их благолепия.
— Да, многое сделано... Но наверняка остаются еще мечты?
— Мечтаю, чтобы у детей была возможность получать знания об основах православной культуры в средних общеобразовательных школах. В конце концов, это история нашей страны, нашего края, нашего народа... Вспомните, ведь первым учебным заведением в Сибири была Тобольская духовная семинария, созданная по приказу Петра I в 1703 году. Обучение грамоте, получение новых знаний всегда занимало важнейшее место в христианстве.
— Об образовании: около десяти лет назад вы защитили диссертацию на соискание ученой степени кандидата социологических наук. С чем связан ваш интерес к социологии?
— Неожиданно, можно сказать, получилось. Ко мне обратились преподаватели ТюмГУ — попросили поработать с архивами, в которых есть информация о том, в какие годы и сколько приходов было в нашем регионе, сколько воскресных школ, какие библиотеки... Мы ежегодно отправляем такие отчеты в Москву и, конечно, храним их. С этими отчетами и захотели ознакомиться преподаватели. Но это вызвало у них некоторые затруднения, потому что тема оказалась для социологов новой. И ректор университета Геннадий Филиппович Куцев сказал мне: «Владыка Димитрий, вы же человек ученый, обобщите сами эту информацию, пожалуйста». А я и сам на тот момент уже заинтересовался статистикой за минувшие 20 лет, так что с удовольствием выполнил просьбу. Представители вуза, изучив мои аналитические записи, предложили провести на основании них социологическое исследование: что сейчас значит для людей церковь и как они к ней относятся? В итоге получилась научная работа, которую я защитил. Так и стал кандидатом социологических наук.
— Собственно, ежедневно общаясь с людьми и разрешая их проблемы и вопросы, вы, как мне кажется, продолжаете заниматься социологическими исследованиями. Что можете сказать о сибиряках — отличаются ли они от жителей других регионов?
— Конечно, отличаются. И сама земля, и природные условия во многом формируют характер местных жителей. Сибиряки — люди гостеприимные, радушные, отзывчивые, ведь исторически так сложилось, что в этом краю без дружбы и поддержки прожить очень трудно. Наши люди — трудолюбивые и нацелены на самоотдачу, потому что без усилий и искреннего стремления к доброделанию в суровых климатических условиях сложно было бы создать все то, что мы имеем возможность созерцать сейчас и чем пользуемся. В Священном Писании говорится о том, что человек на Земле должен быть соработником Творца — возделывать, облагораживать, созидать... Люди, стоящие у истоков освоения Сибири, и те, кто продолжает начатое ими, следуют этому принципу. Можно представить себе, сколько любви должно быть в людях, чтобы они смогли благоустроить Сибирскую землю и сохранить красоту ее природы!
Беседовала Мария Самаркина. Источник: Rodinatyumen.ru
|
олитва