8 февраля 2021 г. В феврале 1921 года, когда на территории Западной Сибири полыхало крестьянское восстание, в застенках тобольской ЧК, незадолго до этого получившей название политбюро, был расстрелян школьник Сергей Долганев. Через девять дней ему должно было исполниться 16 лет.  Тобольск был взят повстанцами, и Сергея с почестями похоронили у стен Софийско-Успенского кафедрального собора, в Иоанно-Златоустовском приделе которого почивали мощи епископа Гермогена – его дяди и духовного наставника, претерпевшего мученическую кончину в июне 1918 года.
Повстанческая газета «Голос Народной Армии» посвятила свой третий номер памяти погибшего подростка. В нем были опубликованы воспоминания его товарищей, отрывки из дневника, стихи на смерть епископа Гермогена, черновик устава патриотического кружка и прощальное письмо. «Прощайте друзья и родные, В тюрьме это Вам я пишу, Все ближе часы роковые, Когда за Отчизну умру!!
Я сижу на широких досчатых нарах, положив бумагу на стол, и пишу эти строки; на душе спокойно, я страдаю за свою дорогую Родину. Готов отдать ей все, что могу, даже свою жизнь. Что-то будет этой ночью? Увижу ли я утро? Не знаю. Но я спокоен и счастлив сознанием, что я страдаю за правое дело. Я горжусь, что я жертва борьбы за дорогое Отечество. Я готов умереть.
Милая мамочка, спасибо за заботы, только теперь понял, как люблю я тебя. Последний поклон, сердечный привет Марье Федосеевне, братцам Грише и Реме, сестрице Варе. Привет всем, всем. Я смерти не боюсь. 8 часов вечера 5-го февраля [старый стиль – прим. авт.]. С.Д.». Письмо дышит поразительным спокойствием, мужеством и решимостью встретить свой смертный час. Сергей не дрогнул перед мучителями из Чрезвычайки. Сила его духа была неодолима.
В эти последние часы он уже перешагнул грань земной жизни и не думал о себе, а лишь беспокоился о тех, кому предстояло жить дальше – о своей маме Варваре Сергеевне, братцах Грише и Реме, сестрице Варе, няне Марии Федосеевне – и всех-всех… Сыновнее сердце Сережи было преисполнено любви и благодарности к матери, укрепившей его совместной молитвой и благословившей на пороге смерти. Уцелело сокровенное свидетельство этой казни: найденная рядом с телом Сергея бумажная иконка Спасителя, которую Варваре Сергеевне, вероятно, удалось передать в арестном доме во время ее последнего свидания с сыном. Семейное предание Долганевых сохранило воспоминания об этой встрече в передаче внучки – Лидии Флавиевны Коверниковой.
«Остался в памяти рассказ бабушки о том, как ей разрешили свидание с сыном в тюрьме. В то время Варвара Сергеевна работала во властных органах машинисткой, и начальник предложил ей устроить свидание с Сережей при условии, что она уговорит его отказаться от веры и убеждений. Тогда возможно и его освобождение.
 Она шла к Сереже, твердо убеждая себя в том, что не должна никому показывать своих слез, что должна держаться, не съежившись в жалкую и несчастную фигуру, а прямо, с достоинством. Когда она вошла в камеру, Сережа упал на колени, зарылся в складках ее платья, как бы вдыхая такой дорогой и родной запах мамы. Потом поднял лицо и сказал: “Мама, прошу: ни о чем меня не проси”. Все внутри у нее похолодело: она поняла, что это приговор. Она не имеет права о чем-то его просить и отнимать у него душевные силы, которые ему сейчас так нужны. “Давай, Сережа, помолимся”, – тихо произнесла она».
«Они долго молились. В последний раз она благословила его и тихо вышла, так и не попросив ни о чем. Когда она шла по тюремному коридору и далее по городу к своему дому, то думала только об одном: “Я не должна унизиться перед ними, они не должны видеть моих слез”. Переступив порог своего дома, она упала перед иконами на колени и долго-долго молилась.
Наутро, как всегда, вышла на работу. Начальник спросил: “Ну что? Удалось уговорить?” – Она молча покачала головой. – “Ну, что же… Садитесь и печатайте приказ о его расстреле”. – Она молча напечатала приказ, проработала целый день, не проронив ни слезинки и держа спину прямо. И только придя домой, рухнула перед иконами и молилась всю ночь. Рядом с ней молилась няня Мария Федосеевна. Где-то в пять часов утра она почувствовала сильный удар в сердце. – “Все кончено”, – сказала она и потеряла сознание».
 И еще одну фразу постоянно повторяла Варвара Сергеевна, когда рассказывала о Сереже: «Он не отрекся. Не отрекся…». На исходе 1919 года Сергей один на один оказался в тисках богоборческой власти. От ее рук погибли его дядя – епископ Гермоген и отец – протоиерей Ефрем, отправившийся в составе епархиальной депутации вызволять владыку из тюремного плена и расстрелянный под Екатеринбургом вместе с другими ее членами – священником Михаилом Макаровым и присяжным поверенным Константином Минятовым.
Из дневника Сергея Долганева: «12 января 1920 года. Полтора года прошло с того дня, когда папа уехал от нас в Екатеринбург хлопотать об освобождении епископа Гермогена. Выяснено, что он был арестован с двумя другими членами делегации. Большевики прежде всего потребовали выкуп за епископа Гермогена от делегатов и, обобрав самым бессовестным образом, арестовали их самих. Мне часто и ясно вспоминается, как папа уезжал от нас, как мы провожали его, как я холодно прощался с ним, и сердце мое сжимается тоскливо, тоскливо. Носятся слухи, что он расстрелян. Моя ненависть к большевикам все увеличивается. Они приобретают во мне заклятого врага. Вся моя жизнь должна пройти в борьбе с изменниками-большевиками. Я пойду в рядах патриотов, стремящихся восстановить честь поруганной Родины, и буду мстить, мстить и за поругание над верою и родиною, и за кровь погибших. Вечная память погибшим за родину и веру».
27 октября 1920 года, за три с половиной месяца до ареста и гибели, он пишет: «Скоро ли утро? Скоро ли пройдет этот кошмар? Гаснет надежда <…> и тогда… тогда бурно клокочет в душе непримиримая ненависть к врагам Отчизны. В такие минуты отчаяния мрачно хожу из угла в угол, падаю в кресло и погружаюсь в думы. Через час или два прихожу в себя, скорее одеваю фуражку и пальто, и бегу на улицу, чтобы чем-нибудь разогнать мрачные мысли».
 В сердце подростка гулко стучится память об отце, епископе Гермогене и всех невинно убиенных. Память о вере его славных предков и тысячелетней российской истории, которую беспощадно крушит карающий меч революции.
Что же делать? Ведь надо же что-то делать! Стыдно сидеть сложа руки! Надо поднять людей на борьбу с враждебной властью. Тем более что тобольская земля охвачена грандиозным крестьянским восстанием. Повстанцы уже близко! Они на подступах к городу!
Гнетущее душевное состояние выливается в жажду деятельности. Сергей задумывает организацию патриотического кружка, ясно отдавая себе отчет, что это не мальчишеские игры, а крайне опасный путь. И он встал на него, внутренне готовясь, если это понадобится, пожертвовать своей жизнью.
Примерно через месяц после написания устава Сергей Долганев получил от своего товарища Николая Соболева предложение участвовать в «боевой операции». Так возникла идея оружейного захвата. Сергей обдумывал план создания кружка, где все должно быть по-настоящему, по-взрослому, вплоть до наличия оружия. Соболев связал эту идею с возможностью проникновения на находившийся в красноармейском клубе оружейный склад, о существовании которого он знал. План вынашивался в течение суток. Трое участников операции были схвачены отрядом конной милиции, четвертого, Игнатия Репина, задержали через несколько часов. В тот же день состоялся допрос, а еще через четыре дня Сергея Долганева, единственного из всех, без суда и следствия расстреляли при паническом бегстве коммунистов из Тобольска.
Поведение Сергея на допросе значительно отличалось от поведения других ребят. В нравственном отношении он был на голову выше. В его сердце и генах коренилась духовная мощь, сообщаемая верой и нравственными принципами, взращенными его родителями, духовными наставниками и длинной чередой предков, без остатка посвятивших себя служению Богу, Царю и Отечеству. От этой духовной сути, от сердцевины своей души Сергей не мог отречься ни при каких обстоятельствах. Именно поэтому он сразу остановил свою маму, пришедшую к нему на свидание в арестный дом: «Мама, прошу тебя, ни о чем меня не проси…».
 Он не мог поступить иначе. Не мог ухватиться за спасительную соломинку и сохранить жизнь ценой отречения от самого сокровенного. Это было бы равноценно тому, чтобы навечно потерять свою душу.
Так состоялся подвиг юного Сергия, не ставшего просто безвинной жертвой красного террора. Преодолев чувство мести, он сам принес себя в жертву, отдав жизнь за веру отцов и дорогое Отечество. Он «положил душу свою за други своя», исполнив тем самым великую заповедь Христовой Любви и встав в один ряд со священномучениками епископом Гермогеном и протоиереем Ефремом, прославленными в августе 2000 года в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской.
P.S. К 100-летию со дня гибели Сергея Долганева приурочены два издания о его жизни и подвиге. В серии «Труды Тобольской духовной семинарии» готовится выпуск учебного пособия «За Веру, Народ и Отечество» в начале 2021 г. Также полное юбилейное издание планируется к выходу в свет в течение 2021 года.
Галина Викторовна Коротаева,
научный сотрудник Тобольской
духовной семинарии, г. Тюмень
Ярослав Борисович Коверников,
правнук священномученика
Ефрема Долганева, г. Томск
|
изнь истинная