Годы шли своей чередой, и академическое учение для Петра близилось к концу. По окончании курса наук он, как отличнейший из воспитанников, был оставлен при академии в должности преподавателя пиитики, или науки стихотворства.

Но не лежало к этой жизни сердце Петра. С юных лет склонный к уединению и богомыслию, он в 1733 году, т. е. на 28 году своей жизни, постригся в монашество. Пострижение было совершено в Киево-Печерской лавре архимандритом Романом (Копою), причем имя ему было наречено Павел.

Монастырское общежитие, эта, по выражению святых отцов, «пещь огненная», бывает преисполнено всякого рода лишений, невзгод и нужды. Но мудрый Павел, укрепляясь терпением и надеждою на Бога, мужественно и без ропота нес свой, незримый для посторонних очей, крест, твердо шествуя по ступеням высшего нравственного совершенства, и милосердый Господь, осеняя и укрепляя его Своей благодатью, извел, яко свет, правду его и судьбу его, яко полудне (Пс. 36, 6). 5 декаб­ря 1734 года Павел был рукоположен Рафаилом, Архиепископом Киевским и Галицким, в иеродиакона, а 1 января 1740 года – во иеромонаха.

В этом же году был переведен из Киево-Михайловского монастыря в Киево-Печерскую лавру архимандрит Тимофей (Щербацкий), избранный братией архимандритом лавры. По законам того времени он обязан был явиться в Петербург для представления императрице Анне Иоанновне и для возложения на него лаврских отличий, т. е. мантии со скрижалями, изображающими преп. Антония и Феодосия, а также панагии. Дождавшись на то из Святейшего Синода указа, он тотчас, взяв с собою потребную часть ризницы и достаточное число священнослужителей, немедленно отправился в путь, причем на должность дорожного эконома, или распорядителя по экономической части, был назначен к нему иеромонах Павел (Конюскевич). Обязанность эконома довольно трудная, кропотливая и многосложная, ибо не только в столице, но на всем пути их следования иеромонах Павел обязан был вести строгую отчетность в каждой копейке и каждой даруемой тому или другому лицу книге. В то время был такой обычай, что всем высочайшим особам дарили книги и вещи, и таких подарков было бесчисленное множество. Путешествие это в Петербург имело для о. Павла решающее значение. В Киев он уже не возвратился.

В 1741 году по указу Синода он был назначен в Москву на должность проповедника при Славяно-Греко-Латинской академии. Целых два года трудился здесь будущий святитель Православной Церкви в великом деле проповедания слова Божия. Неутомимые труды, строгость жизни и замечательный дар в сказании поучений снискали к нему благоволение. Указом Синода от 25 июня 1743 года предписано Новгородскому Епископу Амвросию (Юшкевичу) предоставить отправленному к нему иеромонаху Павлу Конюскевичу первое праздное архимандритское место. Случай вскоре представился, и 18 февраля 1744 года Павел был произведен в архимандриты Новгородского Юрьева монастыря.

Звание настоятеля монастыря возлагает на человека массу разнородных обязанностей и забот. Помимо мудрости, опытности и твердой воли, столь необходимых для пастырского водительства врученных Богом человеческих душ, нужны еще практические познания по архитектуре и домостроительству. Но Павел и здесь оказался на высоте своего призвания. Более тринадцати лет управлял архимандрит Павел Юрьевым монастырем. Но Богу угодно было избрать его на чреду обширнейшего служения Церкви и отечественного просвещения. Вскоре архимандрит Павел был назначен Митрополитом Тобольской епархии и хиротонисан в Петербурге в мае 1758 года.

20 ноября того же года Митрополит Павел прибыл к месту нового служения. Сибирь в тот период времени представляла из себя обширнейшее поле для христианско-просветительской деятельности. Сильно затосковал сердцем богомудрый святитель, огорчаясь тем, что такая осыпанная благословениями Божиими страна засорена была разного рода ересями, расколами и мерзостью идолопоклонства. Ревнуя об очищении ее от заблуждений и суеверий, он пламенно взывал к Богу, умоляя Его совершить над его паствой милость Свою: «Да будут вси едино стадо и един Пастырь». Ратовал Митрополит Павел о просвещении калмыков, населявших Джунгарское ханство, граничившее с Южной Сибирью по рекам Иртышу и Ишиму. К ним-то прежде всего и обратилась благочестивая ревность архипастыря. Многие из этих инородцев благодаря торговым и домашним сделкам с коренными русскими и казаками, содержавшими пограничную стражу, хорошо понимали русский язык, а потому, почуяв сердцем, какая благодатная истина стучится к ним в душу, кочевники эти с детской непринужденной доверчивостью относились к призыву кроткого просветителя-архипастыря и с большой охотой принимали христианскую веру.

Но особенно много забот и огорчений причиняли святителю раскольники. Больше всего было их в 1760-х годах в Тюмени, Таре, Екатеринбурге, Енисейске и Томске. Лица эти селились там целыми общинами и образом своей жизни увлекали других людей. Препирание со староверами и раскольниками в то время не отличалось миролюбивым характером. И вместо того, чтобы этих отпадших чад Церкви привлекать кротостью и сострадательной беседой, на них смотрели враждебно и действовали строго.

Тогда кроткая и благочестивая императрица Елизавета Петровна, уразумев сердцем, какие меры необходимо принимать в этой беде, издала 19 июня 1761 года указ, в котором поставила в обязанность духовным лицам, «для вдохновения истины в души, помешанные старообрядчеством, употреблять орган миролюбивый и для обращения заблужденных – меч духовный (слово Божие)». Митрополит Павел также старался внушить членам комиссии по раскольничьему вопросу, чтобы они воздействовали на заблуждающихся духом кротости и любви христианской, и, всячески изгоняя тлетворные обычаи и смягчая жестокие нравы, заслужил вечную похвалу и оставил в сердцах обитателей Сибири добрую память.

Во время управления Митрополитом Павлом Тобольской епархией существовали по штатам 15 монастырей. Все они имели большое количество хлебопашенной, сенокосной и лесной земли, мукомольные мельницы, заимки для соболиных и песцовых промыслов и рыбной ловли, крестьян, которых за тобольским архиерейским домом и монастырями епархии числилось 16 628 душ. Цифра эта по количеству была хотя и значительна, но, принимая во внимание то, что она составляла единственный источник монастырских доходов и способ к их существованию, не может быть названа чрезмерно большой. Однако не так смотрело на то правительство. В 1762 году, по восшествии на престол императрицы Екатерины II, слухи об отобрании в казну недвижимых имений, принадлежащих монастырям и архиерейским домам, распространялись все более и более. 29 ноября 1762 года императрица Екатерина из трех духовных и пяти светских лиц учредила комиссию, которая на своем заседании постановила: церковные поместья из духовного ведомства изъять. Монастыри были разделены на три класса, с отчислением из казны каждому соразмерно его степени содержания, пустыни же и малолюдные обители решено было совсем упразднить, обратив их в приходские церкви.

Многие молчаливо согласились на это, и только Ростовский Митрополит Арсений (Мацеевич), а впоследствии и Митрополит Сибирский Павел (Конюскевич), находя данное решение незаконным, а суммы, определенные на содержание церквей и монастырей недостаточными, заявили открытый протест.

Первым выступил Митрополит Ростовский Арсений еще в 1763 году, т.е. за год до приведения доклада комиссии в исполнение. За это святитель был лишен митрополичьего и иноческого сана и, под именем Андрея, был заточен в Карельский монастырь, но оттуда, по доносу какого-то солдата, был взят в Архангельск и по снятии показаний препровожден под крепким караулом в Москву. Здесь он был подвергнут новому допросу и заключен в Ревельскую крепость, оставаясь в ней целых шесть лет.

Что же касается святителя Павла Тобольского, то, умудренный большим опытом жизни и имея от природы проницательный ум, он лучше других сознавал, что многие обители иноческие, лишившись всех способов к существованию, не в состоянии уже будут служить распространению христианской веры. Протест святителя остался без удовлетворения. Крестьяне в Сибири были от монастырей отобраны, а монастыри распределены по классам.

Когда возражения Митрополита Павла (Конюскевича) по делу отобрания монастырских имений с крестьянами в казну были высшей государственной властью рассмотрены, Митрополит Павел был потребован в Санкт-Петербург. По прибытии Митрополита в январе 1768 года в столицу, его тотчас вызвали в Синод для подачи обстоятельных объяснений по возбужденному с его стороны протесту. Явившись на синодальный суд, святитель Павел оказался ярым защитником своих воззрений и непоколебимой стойкостью и твердостью воли доказывал судьям нецелесообразность новых правительственных распоряжений об отчуждении монастырских земель. Но никто не внял его справедливому гласу, и по долговременном совещании Синод единодушно осудил Митрополита Павла на лишение архиерейского сана. О сем было доложено императрице, но Екатерина II не согласилась утвердить такого определения. Желая поближе познакомиться с личностью Преосвященного Павла, императрица Екатерина несколько раз призывала его к себе, но, ведая, что беседа с государыней будет касаться исключительно поднятого им вопроса, святитель Павел каждый раз от того отклонялся. «Я никуда не поеду, – так говорил он, – только в Синод, которому обязан послушанием». Тогда ему было предложено возвратиться в Тобольск и снова управлять епархией, но он и на это не согласился. «Возвратиться в епархию я не могу, ибо лишен оной по приговору Синода. А потому пускай отошлют меня в Киево-Печерскую лавру, в которой я принял обет послушания тамошнему настоятелю». Этими словами святитель Павел показал всем, что в поступке его против новых узаконений государственной власти не было сделано ничего преступного, так как подчинение, покорность и послушание он ставил выше всего на свете. Определение Синода о снятии с Преосвященного Павла архиерейского сана была отменено. Согласно выраженному с его стороны желанию он был уволен в 1768 году в Киево-Печерскую лавру на покой.

С большой радостью и любовью встретила Киево-Печерская лавра вновь прибывшего святителя Павла. Она знала его уже давно, знала как своего постриженца, но теперь он возвращался в нее не простым иноком, а знаменитым и славным архипастырем, а вместе с тем и великим страдальцем, ищущим в недрах ее давно желанной тишины и спокойствия. Свободный от епархиальных обязанностей, Митрополит Павел вполне предался иноческим подвигам, столь близким и любезным благочестивой строгой душе его. Несмотря на высокое звание и старческие немощи, святитель Павел и здесь отличался смирением и чрезвычайной простотой.

Осенью 1770 года силы стали покидать святителя Павла. Не принимая почти никакой пищи, он таял, как свеча, со дня на день ожидая неосужденного перехода от смерти в жизнь. Наступило 4 ноября. Почувствовав как бы некоторое облегчение, святитель Павел причастился утром Святых Христовых Таин, призвал к себе настоятеля лавры Зосиму и, упоминая о скором отшествии своем в загробный мир, просил положить его в том церковном архиерейском облачении, каковое имелось для него в лавре.

Покончив таким образом со всеми необходимыми вопросами и устроив житейские дела, святитель Павел спокойно стал ожидать приближения смертного часа. В пятом часу пополудни того же 4 ноября 1770 года праведная исстрадавшаяся душа святителя Павла отошла ко Господу.